| |
Иоганн Вольфганг Гете по праву может быть назван немецким нашим всем, а, соответственно, труд всей его жизни, трагедия «Фауст», — энциклопедией немецкой жизни
В точном соответствии с призывом Директора из «Пролога в театре»: «И через землю с неба в ад вы мерной поступью пройдите» — в ходе чтения трагедии мы знакомимся и со средневековым городом, и с императорским двором, и с гидромелиоративными работами, и с ординарной Вальпургиевой ночью, и с классической Вальпургиевой ночью, и с прекрасной Еленой, и даже — last but not the least — с проблемами реформы высшего образования.
Реформаторский сюжет в трагедии двухчастен. Сперва (ч. 1, сцена 4) перед нами предстает юный Ученик, в беседе с которым бес, прикинувшийся доктором Фаустом, как то и положено духу отрицания и сомнения, вдрызг высмеивает школу учебы, школу муштры, школу зубрежки. Ученик поражен глубиной мысли профессора: «Клянусь, теперь брожу я как во сне! // Еще разок прийти нельзя ли мне? // Никто учить так мудро не умеет!», и на память Мефистофель записывает ему в альбом известный стих из Книги Бытия «Будете как боги, познавшие добро и зло». В сторону бес приговаривает: «Следуй лишь этим словам да змее, моей тетке, покорно: // Божье подобье свое растеряешь ты, друг мой, бесспорно!»
Затем (ч. 2, акт II) уже развившийся Ученик предстает в качестве Бакалавра и смело обрушивается на Мефистофеля-профессора: «Сознайтесь: то, что знали до сих пор, // Не стоило и знать совсем?» Помолчав, Мефистофель отвечает: «Пожалуй, // Я сам давно так думаю. Отсталый // Я был глупец и верил в пошлый вздор». Неожиданная откровенность радует Бакалавра: «Вот этому я рад: в вас ум я замечаю. // Впервые старика неглупого встречаю!» Исполненный нового знания Бакалавр до крайности победителен: «Что черт? Лишь захочу — и черта нет!» — и удаляется с оптимистическими речами: «Иду, восторга полный! Предо мною // Свет впереди, мрак — за моей спиною!»
Знакомство с энциклопедией немецкой жизни склоняет к мысли, что реформаторы образования являются близкой копией Бакалавра — открывают новые горизонты познания: «Не я ли уничтожил мысли гнет, // Сорвал тиски филистерства, // Свободный», — оптимистичны, несколько самодовольны и откровенно грубоваты к представителям нереформаторской научной общественности: «И ваша плешь — сознайтесь, милый друг, — // Ничем не лучше черепа пустого?» Общение министра Ливанова с академиками выдержано совершенно в этом жанре.
Все это хорошо, но герои Гете чистосердечно (Бакалавр) или премудроковарно (Мефистофель) излагают конкретные претензии к системе образования. Мефистофель прямо говорит, что верил в пошлый вздор, Бакалавр еще пуще: «Что из книг старинных брали // И что знали — всё мне врали».
Но тогда реформаторское рвение нынешних высокопоставленных бакалавров привлекало бы к себе еще больше последователей, если бы бакалавры публично оценивали свой собственный опыт учебы и отмечали, как много ими потеряно по причине того, что учеба происходила в нереформированной высшей школе. Ведь все обер-бакалавры — питомцы вдрызг отвергнутой старой школы, школы муштры etc.
А. А. Фурсенко-iun. был рожден академиком-историком А. А. Фурсенко-sen. и окончил в 1971 г. математико-механический факультет ЛГУ имени А. А. Жданова. Д. В. Ливанов окончил с отличием в 1990 г. физико-химический факультет Московского института стали и сплавов по специальности «Физика металлов». Я. И. Кузьминов родился в семье профессора экономики, в 1979 г. окончил экономический факультет МГУ, после чего в течение десяти лет преподавал там же на кафедре истории народного хозяйства и экономических учений. Г. О. Греф в 1990 г. окончил юридический факультет Омского государственного университета по специальности «Правоведение» и был оставлен преподавателем на кафедре. То есть все они знают прежнюю систему высшего образования не понаслышке, но могут квалифицированно поведать, что в той системе было плохого и что в выстраиваемой ими новой системе будет хорошего, в корне отличного от советских вузов.
Впрочем, это касается не только сказанных обер-бакалавров, это касается всех получивших высшее образование в советских вузах. Все, наверное, могут рассказать, что в этих заведениях было хорошо, а что — не очень хорошо и даже совсем нехорошо. Прежде чем бодро реформировать, можно было бы произвести такой опрос, который, наверное, был бы поучителен.
Разумеется, все могут вспомнить преподавание общественных наук, вряд ли у кого оставившее особенно добрые воспоминания, а также поездки на картошку в ущерб учебному плану. Опять же и вузовские комитеты ВЛКСМ, не всеми любимые. Но родимые пятна советской власти были выведены еще при Горбачеве и раннем Ельцине, и ликвидация этих реликтов никак не может быть поставлена в заслугу вышеперечисленным реформаторам. Г. О. Греф и Я. И. Кузьминов, верно, могут припомнить, как они научность марксистскую пестовали, поскольку учились и преподавали они на общественных факультетах. Идеологическая цензура, несомненно, наносила вред изучению правоведения и экономики (а равно истории, философии etc.). Но опять же марксистская научность приказала долго жить вместе с СССР, а если взамен явилась новая ортодоксия, порой даже успешно пестуемая самими реформаторами, то уж точно не марксистская. Наверное, можно припомнить и монополию научных школ, достигаемую порой не самыми корректными средствами, но это такая проблема, от которой страдали уже самые первые университеты в XIII в. и будут страдать, покуда есть высшее образование вообще. Не нами заведено, не нами кончится.
Прочих болячек, которые не могли бы быть купированы разумной и осторожной терапией, как-то не проглядывается. Разве что, как в трагедии Гете, предположить непосредственное влияние беса. Это причина, конечно, уважительная.
http://expert.ru/expert/2015/17/stsena-iz-fausta/
|